Последний единорог - Страница 40

— Живите, как он… — продолжил третий стражник, пока Молли наливала в его миску дымящийся суп. — Жить, как Хаггард, можно только за грехи в предыдущем воплощении.

— Почему же тогда вы остаетесь у него на службе? — поинтересовалась Молли. Она села рядом с ними, подперев голову руками. — Он не платит вам и кормит так плохо, как только возможно. Когда портится погода, он посылает вас в Хагсгейт красть, потому что скорее умрет, чем расстанется хоть с одним пенни из своей кладовой. Он запрещает все: от света до свирели, от пламени до пляски, от меха до смеха, от чтива до пива, от разговоров о весне до игры в веревочку. Почему вы не уйдете от него? Что держит вас здесь?

Вздыхая и кашляя, старики беспокойно переглянулись. Первый сказал:

— Старость. Куда же мы пойдем? Мы слишком стары, чтобы скитаться по дорогам в поисках работы и крыши над головой.

— Старость, — подхватил второй. — Когда ты стар, удобно все, что не беспокоит. Холод, темнота и скука — они для нас уже привычны, а вот тепло, весна, песни — они будут мешать и тревожить. Есть вещи и похуже, чем жить с Хаггардом.

Третий сказал:

— Хаггард старше нас. Со временем в этой стране будет править Принц Лир, и я хочу дожить до этого дня. Мальчик нравился мне с малых лет.

Молли вдруг поняла, что вовсе не голодна. Она смотрела на стариков, на их морщинистые лица и шеи, прислушивалась к звукам, с которыми они поглощали суп, и вдруг обрадовалась, что Король Хаггард всегда ест в одиночестве. Молли неизбежно начинала заботиться о тех, кого кормила. Она осторожно спросила их:

— А вы слышали, что Принц Лир вовсе не усыновленный племянник Хаггарда?

Ни один из стражников не выказал ни малейшего удивления.

— Э, — ответил старший, — мы слыхали эту историю. Может, она и верна, ведь Принц Лир совсем непохож на Короля Хаггарда. Но что из того? Пусть лучше страной правит украденный подкидыш, чем истинный сын Хаггарда.

— Но если Принца выкрали из Хагсгейта, — воскликнула Молли, — тогда он может осуществить наложенное на замок проклятие! — И она повторила произнесенные Дринном в Хагсгейтской гостинице стихи:

Будет замок сокрушен
Тем, кто в Хагсгейте рожден.

Но старики затрясли головами, обнажив в улыбке зубы, столь же ржавые, как их шлемы и панцири.

— Кто угодно, только не Принц Лир, — сказал третий. — Принц может убить тысячу драконов, но сравнять замок с землей, низвергнуть Короля — нет, это не в его натуре. Он почтительный сын и хочет, увы, лишь быть достойным человека, которого зовет отцом. Только не Принц Лир. В пророчестве имеется в виду кто-то другой.

— Но даже если Принц Лир и есть тот, — добавил второй, — тот, о котором говорится в пророчестве, все равно его ждет неудача — ведь от печальной участи Короля Хаггарда хранит Красный Бык.

С этими словами, накрыв лица своей дикой тенью и остудив своим дыханием добрый горячий суп, в комнату влетело молчание, котик в осенней шубе перестал мурлыкать на коленях у Молли, съежился огонь в очаге. Холодные стены кухни, казалось, сошлись совсем близко.

До сих пор молчавший четвертый стражник проговорил:

— В нем-то и заключается настоящая причина того, что мы остаемся у Хаггарда. Он не хочет, чтобы мы ушли, а желания Короля Хаггарда — закон для Красного Быка. Мы в услужении у Хаггарда и в заточении у Красного Быка.

Молли, все так же продолжая гладить кота, внезапно сдавленным голосом спросила:

— Как связаны Красный Бык и Король Хаггард?

Ответил старший:

— Мы не знаем. Бык был здесь всегда. Он — армия Хаггарда и крепость, его сила и источник ее и, должно быть, его единственный товарищ, ибо, уверен я, Король спускается по тайной лестнице в логово Быка. Но повинуется ли Бык Хаггарду из сочувствия или по желанию и кто хозяин — король или бык, этого мы не знаем.

Четвертый стражник, самый молодой из всех, наклонился к Молли, его слезящиеся розовые глаза внезапно ожили. Он сказал:

— Красный Бык — это демон, и когда-нибудь он получит плату за службу Хаггарду — его самого.

Его прервал другой, утверждавший, что наиболее достоверные свидетельства гласят, будто Красный Бык — это заколдованный раб Короля Хаггарда и останется им, пока не разорвет чары и не уничтожит своего повелителя. Они начали спорить, расплескивая суп из тарелок.

Потом Молли спросила негромко, но все застыли:

— А вы знаете, что такое единорог? Вы когда-нибудь видели хоть одного?

Из всего живого в комнате лишь кот и молчание смотрели на нее с каким-то пониманием. Четверо стариков моргали, рыгали, терли глаза. Где-то в глубине беспокойно заворочался спящий Бык.

Когда обед закончился, солдаты отсалютовали Молли Отраве и покинули кухню, двое отправились спать, а двое под дождь — нести ночной караул. Старший подождал, пока не вышли остальные, и тихо сказал Молли:

— Береги Леди Амальтею. Она так прекрасна, что, когда появилась в замке, даже этот проклятый замок тоже стал прекрасным, как Луна, хотя на самом деле Луна тоже всего лишь камень. Она задержалась здесь слишком долго. И хотя она прекрасна, да, но ее красота уже не в силах преобразить эти залы. — Он вздохнул, и долгий этот вздох, постарев, стал визгом. — Такую красоту я знаю, — сказал он, — но той, прежней, я никогда не встречал. Береги ее. Ей надо уйти отсюда.

Оставшись одна, Молли уткнулась лицом в линялую шубку котика. Огонь в очаге угасал, но она не поднялась, чтобы подкинуть дров. По комнате сновали маленькие быстрые существа, царапая пол, как голос Хаггарда уши; отзвуком рева Красного Быка дождь бил в стены замка. И тогда, словно в ответ, она услышала Быка. Его рев раздробил каменный пол под ее ногами. Отчаянно цепляясь за стол, она пыталась удержаться и не свалиться вниз к Быку. Она закричала. Кот сказал: